|
Торцовка. Кажется, семнадцать денников. Уже не помню, кто стоял в начале конюшни – возможно, Луч и Мальчик, хотя, как сейчас помню, - идешь по проходу и здороваешься со всеми – с конюхами, девчонками и лошадьми.
Из лошадей там были еще Строчка, Пауза, Лазурный, Хлопушка, Бастилия, Меч, Аргон, Луч, Булат, Гипатия, Згода, Призер, Пшов, Эх и Ворон. Любили всех.
Одной из самых ярких лошадей торцовки был тогда Ворон – высокий вороной конь с горбоносой головой. Обычно его выводили на манеж, а вскоре девочки, чистившие напротив выхода, докладывали, что «Ворон уже сбросил» - иногда через 20 минут после начала смены, иногда через 5…
А на конюшне все его очень любили – как любят непослушных и хулиганистых детей. На развязке он стоял смирно. Минуты 2. Потом ему становилось скучно. Ни слова не говоря, он начинал делать решительные шаги вперед и назад, затем потягивался, как проснувшаяся собака, амплитуда шагов его увеличивалась, а при потягушках он демонстрировал завидную растяжку. При расчистке копыт он с удовольствием использовал меня как четвертую ногу. При всем этом я почему-то не могла разозлиться на него, мои окрики имели очень краткое действие, и я старалась почистить его побыстрее. Несколько раз я видела его под седлом Т.А. Сафаровой – он бегал "конь конем", весь в сборе (откуда-то у него появлялся красивый длинный затылок), стройный и черный, как тень.
Лично моей любимой лошадью на торцовке был Лазурный. Огромный дончак, серьезный и не терпящий панибратского отношения. В общении с ним я периодически употребляла вежливые слова: «Прими, пожалуйста»… Ногу для чистки он давал сам, очень удобно держал свои огромные, как чаши, копыта и никогда не опирался на человека. Как-то я не успела почистить его – закончившая занятия смена стала заводить лошадей, и мне пришлось убрать его с развязки. Я решила дочистить его в деннике. И тут-то его стал задирать стоящий по соседству Бостон. Эти два коня частенько выясняли отношения через решетку денника. Лазурного, похоже, возмущал сам факт существования этого маленького, черного, не в меру общительного паренька. Я почувствовала, как напряглись у Лазурного мышцы плеча, прижались уши, но все же дочистила его, и он все это время стоял, как каменное изваяние. А Бостон вовсю корчил рожи и дразнил его. И только после того, как за мной закрылась дверь денника, Лазурный дал волю чувствам и бросился на решетку.
Я очень переживала, что у меня нет ни одной толковой его фотографии. Решила сфотографировать его в деннике. Надо было поставить его так, чтобы на него падал свет из окошка. Но Лазурный не хотел фотографироваться. Я его поставлю, как мне надо, отхожу к окну – и он туда же. Уж и уговаривала его и так, и сяк – ни в какую. Злится и строго на меня смотрит. Тогда я подманила его сахаром к кормушке, положила туда побольше угощения, чтоб на подольше хватило, отбежала к противоположной стене, прицелилась и сфотографировала. Фотка получилась слабого качества, нерезкая, потому что Лазурный, почуяв, что я его все таки провела, начал быстро разворачиваться и одарил меня таким выразительным взглядом ("оскорбленный Лазурный"), что мне до сих пор немного стыдно.
Пауза как-то поставила меня в тупик. Не выходит из денника, храпит, глаза большие сделала. Я проследила ее взгляд. Оказывается, девчонки шли по коридору и лили из чайника воду. Через всю конюшню по полу протянулась тоненькая черная полоска. Она-то и впечатлила Паузу. Я демонстративно растерла полоску в одном месте носком сапога, после чего мы вышли без проблем.
За последующие годы были в жизни и другие лошади, но конечно больше всех запомнились лошади из ШВЕ, такие «свои», такие любимые, такие знаменитые и известные на всю Москву, как мало какие чемпионы известны. И отдельное спасибо - тете Тане – Татьяне Павловне Ефимовой – конюху с торцовки.
Количество посещений: 
|