|
АННОТАЦИЯ  На какой священной горе осенило Георгия Тимофеевича Рогалева сотворить эту школу с десяткой выбракованных лошадей и еще одним тренером – Хозиевым – и двумя-тремя конюхами? Школа помещалась в маленьком круглом манежике на краю ипподрома. К манежу примыкала чистенькая светлая конюшенка на десять денников. Там жили: Чижик, Пыжик, Рыжик, Малыш и Ласточка – маленькие, крепкие эстонские клепперы, красавица Вахта, старик Лебедь, что возил на себе Наташу Ростову. Еще там жил одноглазый Казбек, рядом с ним серый араб с «жабками» на ногах и толстый кусачий Бурбон, любимец Веры-конюха. Сначала в школу пришли взрослые. Взрослые привели детей, дети – приятелей. В шикарных машинах стали приезжать дипломаты, сначала в одиночку, потом семьями. Новички занимались в манеже, более опытные всадники выезжали на конкурное поле посередине ипподрома или на плац рядом с манежем. Там можно было и попрыгать. На уроках Рогалева ученики школы, большие и маленькие, русские и нерусские постигали древний язык русской кавалерийской казармы. Не подумайте дурного: все прилично и литературно. Язык этот и дипломаты приемлют. – Успомните древнюю историю: за шо Каин убил Авеля? Та за то, шо он держался за седло… – Девушка на Панели (это кобылу так зовут – Панель), девушка на Панели, шо же вы делаете вашими руками? Вы же уже десятый центнер надаиваете…» А знаете, что означает выражение «собака на заборе»? Вот посадите взрослого, интеллигентного мужчину в седло первый раз в жизни и увидите… «собаку на заборе». – Ну шо же вы болтаетесь, как фрикаделька в супе (или в проруби)! У вас же между ног Париж видно! – Молодой человек! (Этому молодому человеку лет 12.) Молодой человек, вы надели шпоры? Зачем? Вам же еще на шпоры надо надеть предохранители… А знаете зачем? Чтобы в уборную ходить… – И читайте Пушкина и Лермонтова, чтобы не путать шенкель с поводом… Илья Васильевич Хозиев особо изысканных выражений не употреблял, но за ослушание ученик мог схлопотать удар хлыстом пониже спины без всякого вреда для лошади. К Хозиеву приходили ездить, а не кататься, и он выучивал того, кто хотел ездить. Кого-то там, наверху, видимо, озарило: лошади больше не нужны, а нужны машины и бомбы – атомные, межконтинентальные и всякие разные… Конезаводы надо разогнать, а элитных лошадей – на колбасу-салями. Классная колбаса из лошади получается… Вот и попали в школу арабские кобылы дивной красоты, одна лучше другой! (Говорят, их потом английская королева купила.) Откуда? Рогалев из Одессы привез… В Одессе все есть. Мастер спорта Татьяна Куликовская оказалась на обочине: бабам-де нечего на конкурах прыгать. «Тоже мне, принцесса Диана выискалась…» Рогалев и Куликовскую в школу привел – замученную, сердитую, в занюханном ватнике и кирзовых сапогах. Одни глаза у нее горели синим злым огнем. Таня Куликовская была настоящим спортсменом. Она стала великолепным тренером, но ездить у нее было очень трудно. * * *  Современное, «модерновое» сооружение школы возникло через несколько лет, около 1970 года. Там были большой манеж, трибуны, судейская ложа. Наклонные стеклянные стены-окна освещали манеж. Около сотни лошадей могли разместиться в конюшнях. В манеж завезли грунт – глину, кусками (опилки появились уже потом). Глину надо было размять и утрамбовать. Чем? А ногами. Лошадиными ногами. В один прекрасный летний день Хозиев собрал всех пришедших учеников, посадил на «собственных», то есть любимых, лошадей, и все мы поехали утаптывать новый манеж. Самое трудное было туда въехать первому всаднику, потому как лошади – народ консервативный и ничего нового не любят. Мы и въезжали по одному, потихоньку. Потом выстроились по четыре, и началась езда, как у гусар «в доброе старое время». Командовал «эскадроном» Хозиев.
|
